Ябеда - Страница 77

— Я знаю, тебе нелегко. Стресс…

— Что тебе известно о стрессе! — огрызнулся он. — О таком стрессе.

Нина растерялась, не зная, чем его успокоить. В таком состоянии она видела мужа впервые.

— А что, если сказать этому… — Язык не поворачивался выговорить имя. — Может, сказать этому галерейщику, что выполнить его заказ не в твоих силах? Оставишь только галерею Марли. В конце концов, они первыми к тебе обратились.

Лицо Мика окаменело, изменилось до неузнаваемости.

— Сказать, что я не в состоянии выполнить заказ? — неожиданно хладнокровно переспросил он.

Неужели готов согласиться, неужели? Если бы он отказался работать на новую галерею, у них появился бы шанс избавиться от Бернетта навсегда. И Мик с Джози никогда ничего не узнали бы.

«Мы переедем, — думала Нина. — Сменим фамилию — предлог можно придумать, Мик меня любит, он поймет и простит… Вот чего он никогда не простит — так это того, что я восемнадцать лет лгала ему, восемнадцать лет молчала о том, кто я такая на самом деле».

— Сказать, что не могу выполнить заказ?! — бешено заорал Мик.

Нина подпрыгнула.

— Я просто подумала…

Он шагнул к ней, придвинулся вплотную.

— Подумала? Что ты можешь думать? Ты ни черта не смыслишь, ни черта не соображаешь в моей работе.

— Я понимаю, насколько она для тебя важна. Знаю, сколько лет ты добивался заслуженного признания. Господи, да я ведь прожила с тобой почти все эти годы!

Нина отстранилась, но Мик угрожающе приблизился. От головы к сердцу протянулась ниточка страха, хоть сердце и отказывалось принять это чувство. «Это твой муж», — сказала она себе и коснулась его руки.

— Не смей. — Мик отпрянул. Не дожидаясь, пока выключится кофеварка, выдернул кофейник, плеснул себе в кружку. — Просто не смей, — повторил он и вышел.

Нина смотрела, как он, расплескивая кофе, шагает через сад. У мастерской остановился, отшвырнул чашку. Та врезалась в дерево и мелкими осколками осыпала кусты.

— Мам, что тут у вас такое? — В дверях стояла заспанная Джози. — Крики, шум.

— Ничего особенного. — Нина сглотнула слезы. — Ну и сколько можно дрыхнуть?

— У меня каникулы, хотелось поваляться, — и потрясла пачку хлопьев, взвесила в руке пакет из-под молока и насупилась: — А что, молока нет?

— Где магазин, ты знаешь, — отрезала Нина и тут же пожалела. Нельзя отпускать Джози одну из дома. Во всяком случае, до тех пор, пока ситуация не разрулится.

— Отлично, пойду завтракать к Нат. По крайней мере, ее мама делает яичницу и блины!

Нина представила, как Лора с остервенением взбивает тесто, плюхает его на сковородку и сваливает на тарелку обугленный по краям блин. Повариха из Лоры никакая, на кухне она просто дает выход собственному раздражению.

Возмущенно задрав подбородок, Джози вышла и хлопнула дверью.

«Ну вот, оба. За какие-то пять минут меня оттолкнули и муж, и дочка. — Нина бессильно опустилась на корточки. — Может, они хотят мне что-то сказать?»

Глава 42

Через двадцать четыре часа после моей смерти меня качало и перед глазами плыло. Я здорово стукнулась головой. Не могу сказать, что именно пошло не так, в чем я ошиблась, хотя к советам прислушалась и досконально, насколько позволило время, изучила вопрос. Но факт оставался фактом: несмотря ни на что, я осталась в живых, эта часть прошла по плану. Остальное было не в моей власти.

Ни о какой больнице не могло быть и речи. В первый вечер я сидела перед ящиком в номере мотеля, таращила глаза в какую-то телевикторину, тряслась и не могла понять: почему я не в состоянии ответить на самые элементарные вопросы или, например, пересчитать гнусные цветочки на замызганных шторках? Стоило только вспомнить — и у меня едва хватало сил на вдох и выдох; я с трудом верила, что умерла.

Прочел ли кто-нибудь мое письмо?

Я откусила яблоко. Некоторое время назад женщина, которой я еще до конца не стала, сняла его с витрины супермаркета и отнесла на кассу в корзине, где уже лежали краска для волос, ножницы, печенье, сухофрукты, шоколадка и вода. Расплатившись наличными, я сложила покупки в багажник двадцатилетнего «форда-эскорт», за который на окраине города также было заплачено наличными перекупщику. Вопросов он не задавал. Надо надеяться, этот драндулет довезет меня куда надо. Потом он окажется на придорожной стоянке, с ключами в зажигании, оставленный на милость воришек.

В дверь постучали. Я обмерла, и ребра стянуло болью. Ткнув пальцем в кнопку телевизионного пульта, я убрала звук, погасила настольную лампу, но было уже поздно.

— Эй, вы здесь? — В дверь забарабанили сильнее. — Откройте, милочка, — призывал женский голос.

Я сползла с кровати и, не снимая цепочки, приоткрыла дверь. В узкую щелку пахнуло сигаретным дымом.

— Да?

— Хотела проверить, милочка, у вас все в порядке? — В коридоре стояла регистраторша мотеля.

Я нахмурилась, по привычке подняла руку, чтобы заправить за ухо волосы, которых уже не было.

— Да, все хорошо.

Мне было плохо и совершенно не хотелось знать, с чего вдруг она переполошилась. Лучше всего побыстрее закрыть дверь, но она подставила ногу. Крупная тетка.

— Просто когда вы регистрировались, вы вроде как были чем-то расстроены. И встревожены. Вроде как что случилось.

— Нет, все в порядке. Правда. — Я даже улыбнулась, прежде чем потянуть дверь на себя, но нога мешала по-прежнему.

— Вы были у доктора насчет… этого? — Она прикоснулась к своей щеке.

— Пустяки, — ответила я. — Через пару дней заживет.